Сновидец. Когда сон становится явью - Сергей Кириченко

– Конечно! Вы в моем сне. Ничего удивительного.

– Если вы уверены, что все это сон, чего вы боитесь? Откройте дверь и..

– Сон кончится? Это ты хотел сказать? Ты – Писатель, стоит ли мне говорить, как может развернуться сюжет! Я могу проснуться живым и здоровым или не проснуться во все. Хуже того, я могу окончательно спутать сон и реальность. Надо дождаться пробуждения. Пережить этот кошмар полностью. Если с наступлением рассвета вас не будет, значит я не сплю. Сложно, странно, запутанно, но я так хочу.

Звери продолжали царапать стены. Еле слышный треск свечей, успокаивал.

Звуки стихли неожиданно. Издав прощальный вой, звери удалились.

– Светает, – улыбнувшись, Монах задул свечу…

Глава 5. Соседи

В комнате пахло воском и ладаном. Но запах быстро терял свою остроту, от чего Искатель решил, что все это ему просто кажется.

Сверху раздался ритмичный стук. Видимо, кто-то включил музыку. Слева, за стенкой, женские возмущенные крики, чередовались с не разборчивым мужским ворчанием. Где-то справа заплакал ребенок.

Искатель слушал молча. На кухне кот громыхнул миской, после чего дважды недовольно чихнул. На лестнице послышались тяжелые усталые шаги, а этажом выше хлопнула дверь. Стук острых каблуков, о бетонные ступени, быстрый и нервный, пробежал сверху вниз, исчезнув в утренней тишине двора.

На улице оживали автомобили, приветствуя друг друга разноголосой сигнализацией. Снова заплакал ребенок, но уже в подъезде. Родители пытались его успокоить.

Ранее поссорившиеся супруги теперь активно мирились, скрипя кроватью на весь этаж. Женские стоны были такими сладкими, что вызвали зависть у соседки напротив, и та попыталась нарушить перемирие, постучав в стену. Сей знак остался без внимания, и женщина ударила еще. Зависть нарастала, помере приближающегося оргазма. И чем быстрее это происходило, тем чаще она стучала. В какой-то миг скрип, стон и стук слились в одно целое, подобно музыки. Искатель улыбался, отбивая ногой заданный ритм. Супруги затихли. А женщина еще какое-то время ворчала, отказываясь признать поражение.

– Все эти звуки как осознание того, что ты не одинок. И пусть я большее время провожу взаперти, я знаю, что вокруг меня есть люди, и я в любой момент могу с ними поговорить. А если и не поговорить, то постучать в стену, при этом ругая их последними словами. Тоже своего рода общение. Конечно, никому и ни куда, я стучать не буду. Мне никто не мешает, и я вроде бы тоже… Главное, никого не затопить, и не устроить пожар. Дрелью не работаю, оргии по ночам не устраиваю, а музыку, я вообще слушаю только в наушниках. Идеальный сосед! Хотя я не удивлюсь, если завтра в мою дверь позвонит полиция и скажет, что им поступил анонимный звонок с просьбой проверить «слишком тихую квартиру.» Ну и ладно, пусть проверяют. Они ведь тоже чьи-то соседи… – рука зависла над клавиатурой. Мысль уходила. Искатель пытался уцепиться за ускользающую нить размышлений. Но, видимо, этому философскому трактату было суждено остаться незаконченным очерком… Он не пошел курить. Недопитый кофе давно остыл. Состояние непройденной дистанции нужно просто переждать. Успокоиться, остыть. Отвлечься, раствориться в чем-то другом. В такие моменты хорошо помогает музыка. Искатель нажал на play…

Сон 4. Лодочник

Стенания бесполезны,

На краю последней бездны…

(с) Северный флот – Харон

Ночь. Тишина, окутанная прохладой, туман, уходящий в небо, словно мистическая белая дорога. Искатель шел по тропе, едва освещенной лунным светом. Слева и справа простирались поля, покрытые ровной и густой травой. Легкие дуновения ветра изредка касались кожи. Он не знал куда идет, но чувствовал, что должен идти. Искатель то и дело оглядывался по сторонам. Конечно он ждал. Ждал того, кого на самом деле видеть не хотел вовсе. Но находиться ночью в поле одному совсем не хотелось.

Писатель возник неожиданно, из некого подобия оврага, заросшего высоким кустарником.

– Холодно, – прокомментировал Писатель.

– Угу, – недовольно ответил Искатель, почувствовав внутреннее облегчение.

Чем дальше они шли, тем холоднее становилось. Туман густел. Молочная дымка обретала причудливые формы. Когда послышался звук воды, туман превратился, в полупрозрачные тени, похожие на людей. Казалось, они парили над землей. Не издавая звуков, они двигались в сторону реки. Искатель был напуган. Ему хотелось уйти отсюда. Мрачное шествие душ вселяло в него чувство обреченности.

Писатель, наоборот, очарованный плавностью движений, пытался запомнить, что происходило вокруг: выражения лиц, ночную прохладу, блеск в глазах молчаливых путников, подобный звездам в черном небе. Их становилось все больше.

Искатель, стоял подобно статуе. Холод реки сковал его тело. Всплеск воды стал громче.

У берега стояла лодка. Человек в темном плаще держал в руках весло. Писатель первым подошел к нему.

– Приветствую! Можно узнать, что здесь происходит? – он протянул ему руку, но лодочник не ответил. Белые пальцы еще крепче сжали весло.

– Эй, приятель! Ты что, глухой? – лодочник молчал. Капюшон плаща приподнялся, обнажив мертвенно-бледное лицо. Его глаза сияли черным цветом. Это было похоже, на озаренную лунным светом поверхность реки или подсвеченное холодными звездами небо.

Писателю казалось, что он тонет в этих глазах.

– Никогда такого не видел, – прошептал Искатель.

– Я тоже…

Лодочник жестом пригласил их сесть в лодку, и они согласились. Судно было старое, но прочное. Едва весло коснулось воды, они отчалили от берега. Окутанная дымкой тумана троица удалялась все дальше, оставляя за собой толпу бестелесных существ.

От воды пахло тиной. Они плыли молча, пока Искатель не нарушил тишины.

– Может, уже поговорим? Или…

– Или прыгнешь за борт? – голос Лодочника был сухим и резким. В его словах не было злости. Но определить настоящая интонация осталась неуловимой.

– А ты остряк! Но, если мы не получим объяснений, за борт отправишся ты! – Писатель улыбнулся. При свете луны это было похоже на оскал.

Лодочник молчал, сверкая черными глазами. Искатель обернулся, но берег заволокло туманом. Кругом один туман. Сразу и не понять, в какую сторону движется лодка. Но, видимо, этот вопрос волновал только его. Между Писателем и Лодочником шла бессловесная схватка.

– Я обеспечиваю переправу на тот берег. Я вас ждал. Такие, как вы, периодически появляются здесь, чем создают мне лишние хлопоты.

– А что там, на том берегу? – вкрадчиво спросил Искатель, боясь нарушить откровение Лодочника.

– Оттуда, еще ни кто не возвращался. Тому, кто доплыл со мной до середины реки, уже нет смысла возвращаться. Слишком поздно. Я не видел этого места. Говорят, там вершится самый страшный суд. Но люди даже после смерти любят поболтать. Я не особо вслушиваюсь в их речи. Чаще всего эти монологи вызваны страхом, обычным страхом. Я не могу ни утешить, ни помочь им. Я всего лишь Лодочник, обеспечивающий переправу. Многие понимают, что плакать и молить о помощи, нет смысла. Они молчат, погруженные в свои мысли. Я не знаю ни имен, ни званий. Иногда я их просто не слышу. Их губы двигаются, а звука нет. Вы исключение. Вы живые.

Холодное дуновение ветра вызвало озноб.

– А ты? Ты жив или мертв? – спросил Писатель и чуть подался вперед. Вопрос был интересным и не удобным. Лодочник сжал губы, опустив взгляд вниз. Волна билась о борт лодки, мягко ее раскачивая.

– Ответить на этот вопрос – значит потерять покой. Половина людей, прежде чем встретиться со мной, умирает морально, и не думает об этом. Так ли это важно, быть живым физически? Это просто смена обстановки, не более. Может, когда – нибудь, чья – то не упокоенная душа перевернет эту лодку, и будет повод проверить… Для меня эта ночь длится уже вечность. Если она закончится, я не сильно расстроюсь…

– И тебе неинтересно что там, на том берегу? Ты, единственный, кого видит человек, прежде чем уйти в небытие. Твое отношение к ним чудовищное! Неужели в тебе нет ни капли жалости? – Писатель был зол.

– Слащаво! – отозвался Искатель.

– Что?

– «Неужели в тебе нет ни капли жалости?» – обычно после этой фразы, малоизвестная актриса, низкобюджетной, мыльной оперы пускает слезу. И музыка на заднем фоне такая трагическая.

– Ты меня еще учить будешь? Сам-то много написал? Бумагомаратель!

– Что есть жалость? Щемящее чувство в области груди? Чаще всего оно ничем больше не подкреплено. Человек не может помочь, может только пожалеть и не всегда искренне. Конечно, многие совершают Поступки, чтобы как-то помочь тем, кого им жаль. Но все это там, за туманом. Это, возможно до того как человек попадет на берег. Потом он сядет ко мне в лодку, и все будет кончено. Вы называете это «Небытие», мне больше нравится слово «Бездна». У этой реки тоже нет дна, а значит это мое небытие. Моя бездна. Вам жаль меня? Не думаю. Никому меня не жаль. Должен ли я испытывать сожаление? Скорее нет, чем да. Я не говорю, что жалость – это плохо. Просто всему есть место и время. А здесь ни у кого нет времени. Момент между берегами надо встретить с достоинством. Принять то, что случилось. Никому не является смерть в виде старухи с косой. Все видят только меня. Но ведь не я их убиваю…